Почитай мне мама

 


ВИТАЛИЙ ВАЛЕНТИНОВИЧ БИАНКИ. КАК МУРАВЬИШКА ДОМОЙ СПЕШИЛ
Залез Муравей на березу.  Долез до вершины,  посмотрел вниз,  а там, на
земле, его родной муравейник чуть виден.
    Муравьишка сел на листок и думает:
    "Отдохну немножко - и вниз".
    У муравьев ведь строго:  только солнышко на закат,  -  все домой бегут.
Сядет солнце,  - муравьи все ходы и выходы закроют - и спать. А кто опоздал,
тот хоть на улице ночуй.
    Солнце уже к лесу спускалось.
    Муравей сидит на листке и думает:
    "Ничего, поспею: вниз ведь скорей".
    А листок был плохой: желтый, сухой. Дунул ветер и сорвал его с ветки.
    Несется листок через лес, через реку, через деревню.
    Летит Муравьишка на листке, качается - чуть жив от страха.
    Занес ветер листок на луг за деревней,  да там и бросил. Листок упал на
камень, Муравьишка себе ноги отшиб.
    Лежит и думает:
    "Пропала моя головушка.  Не добраться мне теперь до дому.  Место кругом
ровное.  Был бы здоров -  сразу бы добежал, да вот беда: ноги болят. Обидно,
хоть землю кусай".
    Смотрит Муравей: рядом Гусеница-Землемер лежит. Червяк-червяком, только
спереди - ножки и сзади - ножки.
    Муравьишка говорит Землемеру:
    - Землемер, Землемер, снеси меня домой. У меня ножки болят.
    - А кусаться не будешь?
    - Кусаться не буду.
    - Ну садись, подвезу.
    Муравьишка вскарабкался на  спину  к  Землемеру.  Тот  изогнулся дугой,
задние ноги к  передним приставил,  хвост -  к голове.  Потом вдруг встал во
весь рост,  да так и  лег на землю палкой.  Отмерил на земле,  сколько в нем
росту,  и  опять в  дугу скрючился.  Так и пошел,  так и пошел землю мерить.
Муравьишка то к земле летит, то к небу, то вниз головой, то вверх.
    - Не могу больше! - кричит. - Стой! А то укушу!
    Остановился  Землемер,   вытянулся  по  земле.   Муравьишка  слез,  еле
отдышался.
    Огляделся, видит: луг впереди, на лугу трава скошенная лежит. А по лугу
Паук-Сенокосец шагает: ноги как ходули, между ног голова качается.
    - Паук, а Паук, снеси меня домой! У меня ножки болят.
    - Ну что ж, садись, подвезу.
    Пришлось Муравьишке по паучьей ноге вверх лезть до коленки, а с коленки
вниз спускаться Пауку на спину: коленки у Сенокосца торчат выше спины.
    Начал Паук свои ходули переставлять -  одна нога тут,  другая там;  все
восемь ног,  будто спицы,  в глазах у Муравьишки замелькали.  А идет Паук не
быстро, брюхом по земле чиркает. Надоела Муравьишке такая езда. Чуть было не
укусил он Паука. Да тут, на счастье, вышли они на гладкую дорожку.
    Остановился Паук.
    - Слезай, - говорит. - Вот Жужелица бежит, она резвей меня.
    Слез Муравьишка.
    - Жужелка, Жужелка, снеси меня домой! У меня ножки болят.
    - Садись, прокачу.
    Только  успел  Муравьишка  вскарабкаться Жужелице  на  спину,  она  как
пустится бежать! Ноги у нее ровные, как у коня.
    Бежит шестиногий конь, бежит, не трясет, будто по воздуху летит.
    Вмиг домчались до картофельного поля.
    - А  теперь  слезай,  -  говорит Жужелица.  -  Не  с  моими  ногами  по
картофельным грядам прыгать. Другого коня бери.
    Пришлось слезть.
    Картофельная ботва для  Муравьишки -  лес густой.  Тут и  со  здоровыми
ногами - целый день бежать. А солнце уж низко.
    Вдруг слышит Муравьишка, пищит кто-то:
    - А ну, Муравей, полезай ко мне на спину, поскачем.
    Обернулся Муравьишка - стоит рядом Жучок-Блошачок, чуть от земли видно.
    - Да ты маленький! Тебе меня не поднять.
    - А ты-то большой! Лезь, говорю.





    Кое-как  уместился Муравей на  спине  у  Блошака.  Только-только  ножки
поставил.
    - Влез?
    - Ну влез.
    - А влез, так держись.
    Блошачок подобрал под себя толстые задние ножки,  -  а они у него,  как
пружинки складные,  - да щелк! - распрямил их. Глядь, уж он на грядке сидит.
Щелк! - на другой. Щелк! - на третьей.
    Так весь огород и отщелкал до самого забора.
    Муравьишка спрашивает:
    - А через забор можешь?
    - Через забор не могу: высок очень. Ты Кузнечика попроси: он может.
    - Кузнечик, Кузнечик, снеси меня домой! У меня ножки болят.
    - Садись на загривок.
    Сел  Муравьишка Кузнечику на  загривок.  Кузнечик сложил  свои  длинные
задние ноги пополам,  потом разом выпрямил их и  подскочил высоко в  воздух,
как  Блошачок.  Но  тут  с  треском развернулись у  него  за  спиной крылья,
перенесли Кузнечика через забор и тихонько опустили на землю.
    - Стоп! - сказал Кузнечик. - Приехали.
    Муравьишка  глядит  вперед,   а  там  река:  год  по  ней  плыви  -  не
переплывешь. А солнце еще ниже.
    Кузнечик говорит:
    - Через реку  и  мне  не  перескочить.  Очень уж  широкая.  Стой-ка,  я
Водомерку кликну, будет тебе перевозчик.
    Затрещал по-своему, глядь - бежит по воде лодочка на ножках.
    Подбежала. Нет, не лодочка, а Водомерка-Клоп.
    - Водомер, Водомер, снеси меня домой! У меня ножки болят.
    - Ладно, садись, перевезу.
    Сел Муравьишка.  Водомер подпрыгнул и  зашагал по воде,  как посуху.  А
солнце уж совсем низко.
    - Миленький, шибче! - просит Муравьишка. - Меня домой не пустят.
    - Можно и пошибче, - говорит Водомер.
    Да как припустит.  Оттолкнется, оттолкнется ножками и катит-скользит по
воде, как по льду. Живо на том берегу очутился.
    - А по земле не можешь? - спрашивает Муравьишка.
    - По земле мне трудно, ноги не скользят. Да и гляди-ка: впереди-то лес.
Ищи себе другого коня.
    Посмотрел Муравьишка вперед и  видит:  стоит над рекой лес высокий,  до
самого неба. И солнце за ним уже скрылось. Нет, не попасть Муравьишке домой!
    - Гляди, - говорит Водомер, - вот тебе и конь ползет.
    Видит Муравьишка:  ползет мимо  Майский Хрущ -  тяжелый жук,  неуклюжий
жук. Разве на таком коне далеко ускачешь? Все-таки послушался Водомера.
    - Хрущ, Хрущ, снеси меня домой! У меня ножки болят.
    - А ты где живешь?
    - В муравейнике за лесом.
    - Далеконько... Ну что с тобой делать? Садись, довезу.
    Полез Муравьишка по жесткому жучьему боку.
    - Сел, что ли?
    - Сел.
    - А куда сел?
    - На спину.
    - Эх, глупый! Полезай на голову.
    Влез Муравьишка Жуку на  голову.  И  хорошо,  что не  остался на спине:
разломил Жук спину надвое,  два жестких крыла приподнял. Крылья у Жука точно
два   перевернутых   корыта,   а   из-под   них   другие   крылышки   лезут,
разворачиваются: тоненькие, прозрачные, шире и длиннее верхних.
    Стал Жук пыхтеть, надуваться: "Уф, уф, уф!" Будто мотор заводит.
    - Дяденька, - просит Муравьишка, - поскорей! Миленький, поживей!
    Не отвечает Жук, только пыхтит:
    "Уф, уф, уф!"
    Вдруг затрепетали тонкие крылышки,  заработали. "Жжж! Тук-тук-тук!.." -
поднялся Хрущ на воздух. Как пробку, выкинуло его ветром вверх - выше леса.
    Муравьишка сверху видит: солнышко уже краем землю зацепило.
    Как помчал Хрущ - у Муравьишки даже дух захватило.
    "Жжж! Тук-тук-тук!" - несется Жук, буравит воздух, как пуля.
    Мелькнул под ним лес - и пропал.
    А вот и береза знакомая, и муравейник под ней.
    Над самой вершиной березы выключил Жук мотор и - шлеп! - сел на сук.
    - Дяденька,  миленький!  - взмолился Муравьишка. - А вниз-то мне как? У
меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю.
    Сложил  Жук  тонкие  крылышки вдоль  спины.  Сверху  жесткими корытцами
прикрыл. Кончики тонких крыльев аккуратно под корытца убрал.
    Подумал и говорит:
    - А уж как тебе вниз спуститься, - не знаю.
    Я  на  муравейник не полечу:  уж очень больно вы,  муравьи,  кусаетесь.





Добирайся сам, как знаешь.
    Глянул Муравьишка вниз, а там, под самой березой, его дом родной.
    Глянул на солнышко: солнышко уже по пояс в землю ушло.
    Глянул вокруг себя: сучья да листья, листья да сучья.
    Не попасть Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся!
    Вдруг видит: рядом на листке Гусеница Листовертка сидит, шелковую нитку
из себя тянет, тянет и на сучок мотает.
    - Гусеница,  Гусеница,  спусти  меня  домой!  Последняя  мне  минуточка
осталась, - не пустят меня домой ночевать.
    - Отстань! Видишь, дело делаю: пряжу пряду.
    - Все меня жалели, никто не гнал, ты первая!
    Не удержался Муравьишка, кинулся на нее да как куснет!
    С перепугу Гусеница лапки поджала да кувырк с листа - и полетела вниз.
    А Муравьишка на ней висит - крепко вцепился. Только недолго они падали:
что-то их сверху - дерг!
    И  закачались они оба на  шелковой ниточке:  ниточка-то  на  сучок была
намотана.
    Качается Муравьишка на  Листовертке,  как  на  качелях.  А  ниточка все
длинней,  длинней,  длинней делается:  выматывается у Листовертки из брюшка,
тянется,   не  рвется.  Муравьишка  с  Листоверткой  все  ниже,  ниже,  ниже
опускаются.
    А  внизу,   в  муравейнике,   муравьи  хлопочут,  спешат,  входы-выходы
закрывают.
    Все закрыли -  один,  последний,  вход остался.  Муравьишка с  Гусеницы
кувырк - и домой.
    Тут и солнышко зашло.





"Как рубашка в поле выросла". Константин Ушинский
Детские рассказы

I

Видела Таня, как отец её горстями разбрасывал по полю маленькие блестящие зёрна, и спрашивает:
- Что ты, тятя, делаешь?
- А вот сею ленок, дочка; вырастет рубашка тебе и Васютке.
Задумалась Таня: никогда она не видела, чтобы рубашки в поле росли.Недели через две покрылась полоска зелёной шелковистой травкой и подумала Таня: "Хорошо, если бы у меня была такая рубашечка".Раза два мать и сёстры Тани приходили полоску полоть и всякий разговорили девочке:
- Славная у тебя рубашечка будет!
Прошло ещё несколько недель: травка на полоске поднялась, и на ней показались голубые цветочки.
"У братца Васи такие глазки, - подумала Таня, - но рубашечек таких я ненаком не видала".
Когда цветочки опали, то на место их показались зелёные головки. Когда головки забурели и подсохли, мать и сёстры Тани повыдергали весь лён с корнем, навязали снопиков и поставили их на поле просохнуть.

II

Когда лён просох, то стали у него головки отрезывать, а потом потопили в речке безголовые пучки и ещё камнем сверху завалили, чтобы не всплыл.Печально смотрела Таня, как её рубашечку топят; а сёстры тут ей опять сказали:
- Славная у тебя, Таня, рубашечка будет.
Недели через две вынули лён из речки, просушили и стали колотить,сначала доской на гумне, потом трепалом на дворе, так что от бедного льна летела кострика во все стороны. Вытрепавши, стали лён чесать железным гребнем, пока не сделался мягким и шелковистым.
- Славная у тебя рубашка будет, - опять сказали Тане сёстры. Но Таня подумала:
"Где же тут рубашка? Это похоже на волоски Васи, а не на рубашку".

III

Настали длинные зимние вечера. Сёстры Тани надели лён на гребни и стали из него нитки прясть.
"Это нитки, - думает Таня, - а где же рубашечка?"
Прошли зима, весна и лето, настала осень. Отец установил в избе кросна,натянул на них основу и начал ткать. Забегал проворно челнок между нитками,и тут уж Таня сама увидала, что из ниток выходит холст.
Когда холст был готов, стали его на морозе морозить, по снегу расстилать, а весной расстилали его по траве, на солнышке, и взбрызгивали водой. Сделался холст из серого белым, как кипень.
Настала опять зима. Накроила из холста мать рубашек; принялись сёстры рубашки шить и к рождеству надели на Таню и Васю новые белые как снег рубашечки.
 "Кто больше любит маму?" ( А.Потапова.)

Когда Людочку приводят в детский сад, она громко плачет.

 Все ребята из детского сада знают, что это Людочку привели. 

- Нехочу-у-у оставаться! Хочу-у-у домой!

-Доченька, - уговаривает её мама, - мне же на работу нужно идти.

-А-а-а! - ревёт Людочка.

И так каждый день.

Однажды Валерик, который ходил в детсад вместе с младшей сестричкой Галочкой, 

подошёл к Людочке и сказал:

- Ты когда реветь перестанешь?

- А тебе что? - насупилась Людочка.

- Мне ничего, - ответил Валерик. - Только ты свою маму ни капельки не любишь.

- Это я не люблю? - возмутилась Людочка. - Да ты слышал, как я плачу, когда она

уходит?

- Слышал, - сказал Валерик - вот потому и говорю, что не любишь. 

Мы с Галочкой очень свою маму любим и стараемся её не огорчать. 

Мама уходит на работу спокойная, за нас не волнуется. 

Мы её крепко целуем, а потом машем вслед рукой.

Мама возле калитки обязательно оборачивается и улыбается. 

А твоя мама из-за тебя каждое утро расстраивается, нервничает. 

Разве это хорошо?!

Ничего не ответила Людочка.

Но на следующее утро никто не слышал, как её в садик привели.

- Я теперь никогда не буду плакать, - оказала она маме. 

- Ты, мамочка, спокойно

работай, не волнуйся. Я тебе помашу из окна, а ты мне возле калитки улыбнись.

- Как ты замечательно решила! - обрадовалась мама.

- Потому что я тебя очень люблю! - ответила Людочка.




Неумейка



Слыхали?

 Сегодня

 В подъезде

 Восьмом

 Ходил почтальон

 С необычным
Письмом.

Измятый конверт,

 А на нём

По линейке

 Написано чётко:
"ВРУЧИТЬ НЕУМЕЙКЕ"

На первый этаж

 Письмоносец
Зашёл.

 Увидел, как Вову

 Сажали

 За стол.

Со сказкою
Вове

 Вливали бульон

.
- Письмо Неумейке! -
Сказал почтальон.

За ложку

 Схватился

 Испуганный
Вова,

 А мама ответила:
- Нету такого!

В квартире

 Над ними

 Жил мальчик
Андрюшка.

 По комнате всей

 Раскидал он
Игрушки.

Услышав про адрес,

Смутился
Андрейка:

 - Не думайте, дядя,

 Что я - Неумейка!

Я, дядя,

 Ещё не окончил
Игру.

 Вот выстрою

 Домик

 И всё уберу.

Направилась

 Почта

 В квартиру направо,

 Где только проснулся

 Голубчиков Слава

Сестрёнка ему

 Надевала
Чулок,

 А Слава скучал

 И глядел

 В потолок.

Сказал почтальон
- Неплохая семейка!

 Не здесь ли живёт

 Гражданин Неумейка?

Но Слава,

 Услышав

Обидное слово,

 Чулок натянул

И воскликнул:
- Да что вы!

Я сам одеваюсь,

 Когда захочу,

 А это… ну, просто

Сестрёнку учу!

Идёт письмоносец

 В другую
Квартиру

 И видит на кухне

 Такую
Картину:

Тарелки
Помыты

 И сложены в груду,

А мама и дочь

 Вытирают
посуду.

Сказал почтальон,

 Улыбнувшись:
- Беда!

 Простите,

 Я снова

 Попал не туда!

Спустился во двор

 Письмоносец

 И вскоре

Чуть-чуть не упал

 На трёхлетнего
Борю

 -
Цветы поливал он

 Из маленькой лейки.

И здесь

 Не нашёл

 Почтальон
Неумейки!

Присел почтальон,

 Отдохнул

 И опять

 Отправился в путь

 -
Неумейку искать.

Письмо

 Получателя ищет по свету.

 Но что же в письме?

 Рассказать по секрету?

Два слова

 В конверте

 Письма заказного:
"ПОЗОР НЕУМЕЙКЕ!"

Обидных два слова.

И я вас прошу:
Постарайтесь, ребята,

Чтоб это письмо

 Не нашло
Адресата!







Николай Носов     " Карасик"





ама недавно подарила Виталику аквариум с рыбкой. 

Очень хорошая была рыбка, красивая! 

Серебристый карасик - вот как она называлась. 

Виталик был рад, что у него есть карасик. 

Первое время он очень интересовался рыбкой - кормил ее, 

менял воду в аквариуме, а потом привык к ней и иногда даже забывал

 ее вовремя покормить.

А еще у Виталика был котенок Мурзик. 

Он был серый, пушистый, а глаза у него были большие, зеленые. 

Мурзик очень любил смотреть на рыбку. 

По целым часам он сидел возле аквариума и не сводил глаз с карасика.


- Ты смотри за Мурзиком, - говорила Виталику мама. - Как бы он не съел твоего карася.


- Не съест, - отвечал Виталик. - Я буду смотреть.


Однажды, когда мамы не было дома, к Виталику пришел его друг Сережа. 

Он увидел в аквариуме рыбку и сказал:


- Давай меняться. Ты дай мне карасика, а я, если хочешь, дам тебе свой свисток.


- Зачем мне свисток? - сказал Виталик. - По-моему, рыбка лучше свистка.


- Чем же она лучше? Свисток свистеть может. А рыбка что?

   Разве может рыбка свистеть?


- Зачем же рыбке свистеть? - ответил Виталик. - Рыбка свистеть не может, зато она плавает. А свисток разве может плавать?


- Сказал! - засмеялся Сережа. - Где это видано, чтобы свистки плавали!

Зато рыбку может кот съесть, вот и не будет у тебя ни свистка, ни рыбки. 

А свисток кот не съест - он железный.


- Мне мама не позволяет меняться. Она говорит, что сама купит, 

если мне что-нибудь надо, - сказал Виталик.


- Где же она купит такой свисток? - ответил Сережа. - Такие свистки не продаются. 

Это настоящий милиционерский свисток. 

Я как выйду во двор да как засвищу, сразу все подумают, что милиционер пришел.


Сережа вынул из кармана свисток и засвистел.


- А ну, дай я, - попросил Виталик.


Он взял свисток и подул в него. Свисток звонко, переливчато засвистел. 

Виталику очень понравилось, как он свистит. 

Ему захотелось иметь свисток, но он не мог сразу решиться и сказал:


- А где у тебя будет жить рыбка? У тебя ведь аквариума нет.


- А я посажу ее в банку из-под варенья. У нас большая банка есть.


- Ну ладно, - согласился Виталик.


Ребята принялись ловить рыбку в аквариуме, но карась плавал быстро и

не давался в руки. 

Они набрызгали вокруг водой, а Сережа измочил рукава до самых локтей. 

Наконец ему удалось схватить карасика.


- Есть! - закричал он. - Давай сюда какую-нибудь кружку с водой! 

Я посажу туда рыбку.


Виталик поскорей налил в кружку воды. Сережа посадил карася в кружку.

 Ребята пошли к Сереже - сажать рыбку в банку. 

Банка оказалась не очень большая, и карасику в ней было не так просторно, 

как в аквариуме. Ребята долго смотрели, как карасик плавает в банке. 

Сережа радовался, а Виталику было жалко, что теперь у него не будет рыбки, 

а главное, он боялся признаться маме, что променял карасика на свисток.


"Ну ничего, может быть, мама и не заметит сразу, что рыбка пропала", - подумал Виталик и пошел домой.


Когда он вернулся, мама уже была дома.


- Где же твоя рыбка? - спросила она.


Виталик растерялся и не знал, что сказать.


- Может быть, ее Мурзик съел? - спросила мама.


- Не знаю, - пробормотал Виталик.


- Вот видишь, - сказала мама. - Он выбрал-таки время, когда дома никого не было, и выловил из аквариума рыбку! Где он, разбойник? Ну-ка, найди мне его сейчас!


- Мурзик! Мурзик! - стал звать Виталик, но кота нигде не было.


- Наверно, в форточку убежал, - сказала мама. - Пойди-ка во двор, позови его.


Виталик надел пальто и вышел во двор.


"Вот как нехорошо получилось! - думал он. - Теперь Мурзику из-за меня достанется".


Он хотел вернуться домой и сказать, что Мурзика во дворе нет,

 но тут Мурзик выскочил из отдушины, которая была под домом, 

и быстро побежал к двери.


- Мурзинька, не ходи домой, - сказал Виталик. - Тебе попадет от мамы.

Мурзик замурлыкал, принялся тереться спинкой об ноги Виталика, 

потом поглядел на закрытую дверь и потихоньку мяукнул.


- Не понимаешь, глупый, - сказал Виталик. - Тебе ведь человеческим языком говорят, 

что нельзя домой.


Но Мурзик, конечно, ничего не понимал.

Он ласкался к Виталику, терся об него боками и потихоньку бодал его головой, 

будто торопил поскорей открыть дверь. 

Виталик стал отталкивать его от двери, но Мурзик не хотел уходить. 

Тогда Виталик спрятался от него за дверь.


"Мяу!" - закричал Мурзик под дверью.


Виталик поскорей вышел обратно:


- Тише! Кричит тут! Вот мама услышит, тогда узнаешь!


Он схватил Мурзика и принялся запихивать его обратно в отдушину под домом,

из которой Мурзик только что вылез.

 Мурзик упирался всеми четырьмя лапами и не хотел лезть в отдушину.


- Лезь, глупый! - уговаривал его Виталик. - Посиди там пока.


Наконец он его целиком запихал в отдушину.

Только хвост Мурзика остался торчать снаружи. 

Некоторое время Мурзик сердито вертел хвостом, потом и хвост скрылся в отдушине. Виталик обрадовался. Он думал, что котенок останется теперь сидеть в подвале, 

но тут Мурзик снова выглянул из дыры.


- Ну, куда же ты лезешь, глупая голова! - зашипел Виталик и загородил выход руками. - Говорят же тебе: нельзя домой идти.


"Мяу!" - закричал Мурзик.


- Вот тебе и "мяу"! - передразнил его Виталик. - Ну что мне теперь делать с тобой?


Он стал оглядываться вокруг и искать, чем бы закрыть дыру. 

Рядом лежал кирпич. Виталик поднял его и закрыл дыру кирпичом.


- Вот теперь не вылезешь, - сказал он. - Посиди там, в подвале, а завтра мама забудет про рыбку, и я тебя выпущу.


Виталик вернулся домой и сказал, что Мурзика во дворе нет.


- Ничего, - сказала мама, - вернется. Я все равно не прощу ему этого.


За обедом Виталик сидел грустный и даже не хотел ничего есть.


"Я вот обедаю, - думал он, - а Мурзик, бедный, в подвале сидит".


Когда мама вышла из-за стола, он незаметно сунул в карман котлету и пошел во двор. Там он отодвинул кирпич, которым была закрыта отдушина, и потихоньку позвал:


- Мурзик! Мурзик!


Но Мурзик не отзывался. Виталик нагнулся и заглянул в дыру.

В подвале было темно и ничего не было видно.


- Мурзик! Мурзинька! - звал Виталик. - Я тебе котлету принес! Мурзик не вылезал.


- Не хочешь - ну и сиди, глупая голова! - сказал Виталик и вернулся домой.


Дома без Мурзика ему было скучно. На душе было как-то нехорошо, 

потому что он обманул маму. Мама заметила, что он грустный, и сказала:


- Не горюй! Я тебе другую рыбку куплю.


- Не надо, - сказал Виталик.


Он уже хотел признаться маме во всем, но у него не хватило смелости, 

и он ничего не сказал. Туг за окном послышался шорох и раздался крик: "Мяу!"


Виталик посмотрел в окно и увидел снаружи на подоконнике Мурзика. 

Видно, он вылез из подвала через другую дырку.


- А! Пришел наконец, разбойник! - сказала мама. - Иди-ка сюда, иди! 

Мурзик прыгнул в открытую форточку и очутился в комнате.

Мама хотела схватить его, но он, видно, догадался, что его хотят наказать, 

и шмыгнул под стол.


- Ишь ты, хитрец какой! - сказала мама. - Чувствует, что виноват. Ну-ка, поймай его.


Виталик полез под стол. Мурзик увидел его и юркнул под диван.

Виталик был рад, что Мурзик удрал от него. 

Он полез под диван и нарочно старался шуметь, чтобы Мурзик услышал и успел убежать. Мурзик выскочил из-под дивана. 

Виталик погнался за ним и принялся бегать по всей комнате.


- Что ты такой шум поднял? Разве его так поймаешь! - сказала мама.


Тут Мурзик прыгнул на подоконник, где стоял аквариум, и хотел выскочить обратно в форточку, но сорвался и с размаху как плюхнется в аквариум!

 Вода так и брызнула в разные стороны. 

Мурзик выскочил из аквариума и давай отряхиваться. 

Тут мама и схватила его за шиворот:


- Вот я тебя проучу как следует!


- Мамочка, миленькая, не бей Мурзика! - заплакал Виталик.


- Нечего его жалеть, - сказала мама. - Он ведь не пожалел рыбку.


- Мамочка, он не виноват!


- Как же "не виноват"? А кто карася съел?


- Это не он.


- А кто же?


- Это я...


- Ты съел? - удивилась мама.


- Нет, я не съел. Я его на свисток променял.


- На какой свисток? - Вот на этот.


Виталик вынул из кармана свисток и показал маме.


- Как же тебе не стыдно? - сказала мама.


- Я нечаянно. Сережа сказал: "Давай меняться", я и поменялся.


- Я не о том говорю! Я говорю, почему ты не сказал правду? 

Я ведь на Мурзика подумала. Разве честно на других сваливать?


- Я боялся, что ты станешь бранить меня.


- Это только трусы боятся говорить правду!

 Хорошо было бы, если б я наказала Мурзика?


- Я больше не буду.


- Ну смотри! Только потому прощаю, что ты все-таки сам признался, - сказала мама.


Виталик взял Мурзика и понес к батарее сушиться. 

Он посадил его на скамеечке и сел рядом с ним. 

Мокрая шерсть на Мурзике торчала в разные стороны, как иголки у ежика, и от этого Мурзик казался таким худым-худым, будто целую неделю совсем ничего не ел.

Виталик вынул из кармана котлету и положил перед Мурзиком. 

Мурзик съел котлету, потом забрался на колени к Виталику, 

свернулся калачиком и замурлыкал свою песенку.










Жил на свете цыплёнок. Он был маленький. Вот такой:



Но он думал, что он очень большой, и важно задирал 

голову. Вот так:



И была у него мама. Мама его очень любила.

 Мама была вот такая:



Мама кормила его червяками. И были эти червяки вот 

такие:



Как-то раз налетел на маму Чёрный Кот и погнал её

прочь со двора. И был Чёрный Кот вот такой:



Цыплёнок остался у забора один.

Вдруг он видит: взлетел на забор красивый большой 

петух, вытянул шею вот так:



И во всё горло закричал: кукареку!

 И важно посмотрел по сторонам: «Я ли не удалец?

 Я ли не молодец?»

Цыплёнку это очень понравилось. Он тоже вытянул шею. 

Вот так:


И что было силы запищал: «Пи-пи-пи-пи! Я тоже удалец!

 Я тоже молодец!» Но споткнулся и шлёпнулся в лужу. 

Вот так:


В луже сидела лягушка. Она увидела его и засмеялась: 

«Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Далеко тебе до петуха!» 

А была лягушка вот такая:


Тут к цыплёнку подбежала мама. 

Она пожалела и приласкала его. Вот так:



КОНЕЦ



Лев Толстой  "КОСТОЧКА"  (рассказ)

Купила мать слив и хотела их дать детям после обеда. 
Они лежали на тарелке. Ваня никогда не ел слив и всё нюхал их.
И очень они ему нравились. Очень хотелось съесть.Он всё ходил мимо слив.
Когда никого не было в горнице, он не удержался, схватил одну сливу и съел.
 Перед обедом мать сочла сливы и видит, одной нет. Она сказала отцу.
 За обедом отец и говорит:
 – А что, дети, не съел ли кто-нибудь одну сливу?
 Все сказали: – Нет.
 Ваня покраснел, как рак, и сказал тоже: – Нет, я не ел.
 Тогда отец сказал: – Что съел кто-нибудь из вас, это нехорошо; но не в том беда.
 Беда в том, что в сливах есть косточки, и если кто не умеет их есть и проглотит косточку,
 то через день умрёт. Я этого боюсь.
 Ваня побледнел и сказал: – Нет, я косточку бросил за окошко.
 И все засмеялись, а Ваня заплакал.

Счастливый день.   (Худ. В. Сутеев)




Жили два страусёнка — Фу и Фи.
Фу был ужасно капризным.

А братец Фи ничуть ему в этом не уступал.

Сварит им на завтрак мама Ама ман­ную кашу,

поставит на стол тарелки и зовёт громко:
—  Дети, манная каша готова!

А в ответ раздаётся:
—  Манная? Фу!                

—  Каша? Фи!                

Придут страусята из школы, портфели бросят — и бе­гом на улицу мяч гонять.

—  Пора уроки готовить! — напоминает мама Ама.

—  Уроки? Фу!
—  Готовить? Фи!

 —  Помогите мне посуду помыть, — просит мама стра­усят после обеда.

—  Мыть ложки? Фу!
—  Мыть вилки? Фи!

—  Тогда давайте стихи учить.

 —  Стихи? Фу!

—  Наизусть? Фи!

 И так повторялось каждый день.

Теперь вам стало яс­но, почему страусят звали Фу и Фи.

Однажды мама Ама решила проучить своих малышей и как следует взяться за их воспитание.

—   Мне предложили сниматься в кино, — сказала она.

— Правда, не в главной роли, но это неважно. Би­лет на поезд я уже купила.

Приеду через три дня.

—  А мы что будем делать без тебя? — захныкал Фу.

 —  Кто нас будет кормить? — испугался Фи.

—  Вы у меня уже совсем большие. Справитесь. Хлеб, крупа и кофе — в шкафу, масло и сыр — в холодиль­нике. Запомнили? А теперь давайте я вас обниму — и до свидания!
Повесила мама Ама на шею кожаный саквояж и уш­ла, хотя ей было очень жалко оставлять страусят одних дома.



И начали страусята сами хозяйничать.

 Фу варил ман­ную кашу, которая часто пригорала.

А Фи жарил кар­тошку, которая всегда почему-то была сыроватой.

Но есть-то хотелось. Вот они и ели. И пригорелую кашу. И недожаренную картошку. Ели и не кривились.
Фу не говорил «Фу!».
А Фи не говорил «Фи!».

Говорить ведь некому было.
Только вот посуду они не мыли.

Но когда все чистые тарелки и ложки кончились, пришлось и за мытьё по­суды приниматься.
А к тому же ещё и телевизор испортился.

И по ве­черам, чтобы не умереть от скуки, страусята читали сти­хи.

И даже учили их наизусть.

Через три дня приехала мама и совершенно не узна­ла своих страусят.

—  Хочешь, я сварю тебе манную кашу? — предло­жил ей Фу. 

—  А может, нажарить для тебя картошки? — спро­сил Фи. 

Очень удивилась мама Ама и только головой пока­чала.



—  Хорошо. Покормите меня. Я немного проголода­лась.

Но найдётся ли у вас хоть одна чистая тарелка?

—  У нас все тарелки чистые! — гордо сказал Фу

 —  И все ложки... и все вилки тоже! — добавил Фи.

Правда, картотека была чуть-чуть сыровата, а манная
каша чуть-чуть пригорелая, но мама ела и похваливала:
—  Молодец, Фу! Молодец, Фи!

 А потом Фу прочитал наизусть без запинки стихотво­рение из страусиного букваря:

Каша манная вкусна 
И питательна она. 
Честь и слава манной каше!  

Укрепим здоровье наше!

Фи споткнулся всего лишь разочек.

 Зато он читал громко и с выражением:

Для чего читают книжки 
Страусята, львы и мышки? 
Тут и думать не о чем —
Ведь нельзя быть неучем!

Это был самый счастливый день в жизни у мамы Амы.



                          КОНЕЦ!






























ПРО СНЕЖНЫЙ КОЛОБОК. ( Н.Калинина.)

Гуляли ребята во дворе. Лепили из снега бабу.

 Алёша слепил снежный колобок.  

Нашёл угольки - сделал глаза; нашёл палочки - сделал нос и рот. 

Поиграли ребята, погуляли и пошли опять в детский сад.

 Жалко Алёше оставлять на дворе колобок.

 Взял он его и положил в карман.



Пришёл в детский сад, повесил свою шубу в шкафчик,

 а в кармане шубы остался лежать снежный колобок.

 Пообедали ребята, после обеда спать легли. 

А когда проснулись, вспомнил Алёша про свой колобок.

 Побежал с ребятами к шкафчику, 
а около шкафчика - лужа.

 Что такое?



Открыли дверку, посмотрели, а из кармана - кап-кап-кап - вода капает. 

Поглядел Алёша в карман, а там нет колобка.


Лежат в мокром кармашке два уголька и две палочки.


А колобок где? 

                                                     КОНЕЦ!







Николай Носов     "НА ГОРКЕ"






елый день ребята трудились - строили снежную горку во дворе. 

Сгребали лопатами снег и сваливали его под стенку сарая в кучу. 

Только к обеду горка была готова.

 Ребята полили ее водой и побежали домой обедать.

- Вот пообедаем, - говорили они, - а горка пока замерзнет.

 А после обеда мы придем с санками и будем кататься.

А Котька Чижов из шестой квартиры хитрый какой! 

Он горку не строил. Сидит дома да смотрит в окно, как другие трудятся.

 Ему ребята кричат, чтоб шел горку строить,

 а он только руками за окном разводит да головой мотает, - как будто нельзя ему. 

А когда ребята ушли, он быстро оделся, нацепил коньки и выскочил во двор.

 Чирк коньками по снегу, чирк! И кататься-то как следует не умеет!

 Подъехал к горке.

- О, говорит, - хорошая горка получилась! Сейчас скачусь.

Только полез на горку - бух носом!

- Ого! - говорит. - Скользкая!

Поднялся на ноги и снова - бух! Раз десять падал. 

Никак на горку взобраться не может.

"Что делать?" - думает.

Думал, думал - и придумал:

"Вот сейчас песочком посыплю и заберусь на нее".

Схватил он фанерку и покатил к дворницкой. Там - ящик с песком. 

Он и стал из ящика песок на горку таскать. 

Посыпает впереди себя, а сам лезет все выше и выше.

 Взобрался на самый верх.

- Вот теперь, - говорит, - скачусь!

Оттолкнулся ногой и снова - бух носом! Коньки-то по песку не едут!

 Лежит Котька на животе и говорит:

- Как же теперь по песку кататься?

И полез вниз на четвереньках. Тут прибежали ребята.

 Видят - горка песком посыпана.

- Это кто здесь напортил? - закричали они. - Кто горку песком посыпал?

 Ты не видал, Котька?

- Нет, - говорит Котька, - я не видал. 

Это я сам посыпал, потому что она была скользкая и я не мог на нее взобраться.

- Ах ты, умник! Ишь что придумал! Мы трудились, трудились, а он - песком!

 Как же теперь кататься?

Котька говорит:

- Может быть, когда-нибудь снег пойдет, 

он засыплет песок, вот и можно будет кататься.

- Так снег, может, через неделю пойдет, а нам сегодня надо кататься.

- Ну, я не знаю, - говорит Котька.

- Не знаешь! Как испортить горку, ты знаешь, а как починить, не знаешь!

 Бери сейчас же лопату!

Котька отвязал коньки и взял лопату.

- Засыпай песок снегом!

Котька стал посыпать горку снегом, а ребята снова водой полили.

- Вот теперь, - говорят, - замерзнет, и можно будет кататься.

А Котьке так работать понравилось, что он еще сбоку лопатой ступеньки проделал.

- Это, - говорит, - чтоб всем было легко взбираться, 

а то еще кто-нибудь снова песком посыплет!

Елка (Владимир Григорьевич Сутеев)

Посмотрели  сегодня  утром  ребята  на  календарь,  а там последний листок
остался.
    Завтра  Новый  год!  Завтра  ёлка!  Игрушки  будут готовы, а вот ёлки нет.
Решили  ребята написать Деду Морозу письмо, 

чтобы он прислал ёлку из дремучего леса - самую пушистую, самую красивую.
    Написали  ребята  вот  такое  письмо и скорей побежали во двор -

Снеговика лепить.
    Работали все дружно: кто снег сгребал, кто шары катал...
    На  голову  Снеговику  старое  ведро  надели, глаза из угольков сделали, а
вместо носа воткнули морковку.
    Хороший получился Снеговик-почтовик!
    Дали ему ребята своё письмо и сказали:
    Снеговик, Снеговик,
    Храбрый снежный почтовик,
    В тёмный лес пойдёшь
    И письмо снесёшь.
    Дед Мороз письмо получит -
    Найдет в лесу ёлочку
    Попушистее, получше,
    В зелёных иголочках.
    Эту ёлку поскорей
    Принеси для всех детей!
    Наступил вечер, ребята домой ушли, а Снеговик и говорит:
    - Задали мне задачу! Куда мне идти теперь?
    - Возьми  меня с собой! - вдруг сказал щенок Бобик. - Я помогу тебе дорогу
искать.
    - Верно,  вдвоём  веселее! - обрадовался Снеговик. - Будешь меня с письмом
охранять, дорогу запоминать.
    Долго шли Снеговик и Бобик и наконец пришли в огромный, дремучий лес...
    Выбежал навстречу им Заяц.
    - Где тут Дед Мороз живёт? - спросил его Снеговик.
    А Зайцу отвечать некогда: за ним Лиса гонится.
    А Бобик: "Тяф, тяф" - и тоже за Зайцем вдогонку.
    Опечалился Снеговик:
    - Видно, придётся мне дальше одному идти.
    Тут как раз метель поднялась; завыл, закружил снежный буран...
    Задрожал  Снеговик и... рассыпался. 

Остались на снегу только ведро, письмо и морковка.
    Прибежала обратно Лиса, злая:
    - Где тот, кто помешал мне Зайца догнать?
    Смотрит:  никого  нет,  только  письмо  на  снегу лежит.

 Схватила письмо и убежала.
    Вернулся Бобик:
    - Где Снеговик?
    Нет Снеговика.
    В это время Лису Волк нагнал.
    - Что несёшь, кума? - зарычал Волк. - Давай делиться!
    - Не хочу делиться, самой пригодится, - сказала Лиса и побежала.
    Волк - за ней.
    А любопытная Сорока за ними полетела.
    Плачет Бобик, а зайцы говорят ему:
    - Так тебе и надо: не гоняй нас, не пугай нас!
    - Не  буду  пугать,  не  буду  гонять,  -  сказал  Бобик, а сам ещё громче
заплакал.
    - Не плачь, мы тебе поможем, - сказали зайцы.
    - А мы зайцам поможем, - сказали белки.
    Стали  зайцы Снеговика лепить, а белки - им помогать: лапками похлопывают,
хвостиками обмахивают.
    На голову ему опять ведро надели, глаза из угольков сделали, а вместо носа
воткнули морковку.
    - Спасибо,  -  сказал  Снеговик,  -  что  вы  меня опять слепили. А теперь
помогите мне Деда Мороза найти.
    Повели его к Медведю. Медведь в берлоге спал - еле его разбудили.
    Рассказал  ему  Снеговик  про  то, как послали его ребята с письмом к Деду
Морозу.
    - Письмо? - заревел Медведь. - Где оно?
    Хватились - а письма-то и нет!
    - Без  письма  вам Дед Мороз ёлку не даст, - сказал Медведь. - Лучше идите
назад домой, а я вас из лесу провожу.
    Вдруг, откуда ни возьмись, прилетела Сорока, трещит:
    - Вот письмо! Вот письмо!
    И рассказала Сорока, как письмо нашла.
    А все было так.
    Пошли все с письмом к Деду Морозу.
    Снеговик  спешит,  волнуется: то с горки скатится, то в яму провалится, то
за пень зацепится.
    Хорошо, Медведь его выручал, а то бы опять рассыпался Снеговик.
    Наконец пришли к Деду Морозу.
    Прочитал Дед Мороз письмо и сказал:
    - Что  ж  так  поздно?  Не  успеешь  ты, Снеговик, принести ребятам ёлку к
Новому году.
    Тут  все  за  Снеговика стали заступаться, рассказали, что с ним было. 

Дед Мороз дал ему свои сани, и помчался Снеговик с ёлкой к ребятам.
    Медведь к себе домой пошёл - спать до самой весны.
    А  утром  Снеговик  стоял  на  прежнем месте, только у него в руках вместо
письма была ёлка.

Таня выбирает ёлку. (Л. Воронкова.)

   Один за другим проходили зимние дни – то вьюжные, то снежные, 

то морозные и румяные.

 И с каждым днём всё ближе да ближе подходил Новый год.
   Как-то раз Таня пришла с улицы с громким плачем.
   – Ты что? – спросила бабушка. – Руки отморозила?
   – Я не отморозила руки! – прорыдала Таня.
   – Ну, тогда что же? Мальчишки отколотили?
   – Нет, не отколотили!
   – А тогда что же стряслось?
   – В школе ёлку будут делать… А нас не возьмут…

 Говорят – до школы далеко, маленькие замёрзнут…

 А мы и не замёрзнем даже ни капельки!..
   – И правда, – сказала бабушка, – куда вы такую-то даль по морозу потащитесь!
   – Да-а! «По морозу»! А там ёлка будет вся наряженная!
   – Эва беда какая! А мы возьмём да свою нарядим!
   – А где она у нас?
   – Вот дед поедет за хворостом да и срубит.
   – А чем наряжать?
   – Найдём чем.
   – И Алёнку позовём?
   – Конечно, позовём.
   Таня вытерла слёзы и сразу повеселела.

После обеда дедушка стал запрягать лошадь.
   Бабушка сказала ему:
   – Дед, не забудь, сруби нам ёлочку. Да получше выбери.
   – Какая встретится, ту и выберу, – сказал дедушка.
   Но Таня закричала:
   – Ой, дедушка, ты не такую выберешь! Надо пушистенькую.

 И чтобы прямая была. И чтобы густая.

 Дедушка, давай я сама с тобой поеду, а то ты не такую привезёшь!

   – Поедем, – сказал дедушка. – А замёрзнешь – не реветь.
   – Не буду реветь, – сказала Таня.
   И тут же забралась в розвальни.
   Лошадь бежала рысью по гладкой дороге.
   В лесу было тихо, деревья стояли совсем неподвижно. 

Они словно увязли в снегу да и заснули.
   Села какая-то птица на ветку и стряхнула сверху снежок прямо Тане на голову.
   – Дедушка, а ведь холодно деревьям в лесу стоять, – сказала Таня.
   – Конечно, холодно, – сказал дедушка, – и вьюжно и морозно.
   – А как же они терпят?
   – Так вот, терпят и молчат – переживают тяжёлое время. Как и человек всё равно.
   – Человек-то не молчит, – подумав, сказала Таня, – человек-то возьмёт да заплачет.
   – Ну, кто заплачет, тот человек не настоящий.

 Настоящий человек беду молча выносит.
   Таня вспомнила, как она утром плакала, и примолкла.
   В лесу, около самой дороги, лежала куча хворосту.

 Дедушка её ещё с осени приготовил.
   – Я буду хворост на сани складывать, – сказал дедушка, – а ты пока что ёлку себе выбирай.
   Таня пошла по лесной дороге.
   Вот хорошая ёлочка, только ветки не донизу…

 Вот другая, тоже хорошая, только велика очень, в избу не войдёт…

 Вот и третья, рядом с берёзкой, – маленькая, пушистая, прямая, как раз такая,

 какую Тане хотелось!
   – Я вот эту выбрала, – сказала Таня.
   Дедушка срубил ёлочку и положил на воз.

 И Таню на воз посадил.

 Бодро пошла лошадка, запели полозья по накатанной дороге.

 Таня сидела на возу и крепко держала свою ёлочку.

   Как ёлку наряжали

   Танина ёлочка стояла в горнице, расправив густые ветки. 

Она словно проснулась от лесного зимнего сна. 

По всей избе пахло свежей хвоей.
   К Тане пришли Алёнка и Дёмушка наряжать ёлку.

 Алёнка принесла два пряника, розовый и белый.

 Дёмушка принёс только один пряник, белый, а розовый он не утерпел – съел по дороге.
   Тане бабушка дала целую пригоршню конфет в пёстрых бумажках. 

Таня и Алёнка продевали нитки и в пряники и в конфеты и вешали их на ёлку.
   А когда всё повесили, пришла мать с работы, поглядела:
   – Эх, что-то у вас, ребятишки, на ёлке жидко!
   – Давайте баранок навешаем, – сказала бабушка.

 – Я их на праздник целую связку припасла.
   Бабушка достала связку, и вскоре все до одной баранки висели на ветках.
   Но матери всё-таки не понравилось:
   – Ну что это за украшение – баранки!
   Она оделась и пошла в село в магазин.
   Вернулась мать из села очень скоро, потому что ходила быстро.
   Таня увидела её из окна и бросилась навстречу:
   – Мамушка, ты что купила?
   Мать поставила на стол белую коробку, развязала верёвочку, подняла крышку…
   – Ой! – У Тани даже дух захватило от радости. – Игрушки!
   – Уж если наряжать ёлку, так наряжать! – сказала мать и засмеялась.

 – Ну что же ты глядишь? Доставай игрушки, вешай на ёлку.
   Бабушка тоже подошла к столу:
   – Вот это игрушки так игрушки, всеми огнями сияют!
   Бабушка и Таня стали вынимать игрушки из коробки и вешать на ёлку.

 Тут были и шарики – жёлтые, зелёные, красные;

 и разные зверюшки из золотого и серебряного картона;

 и бусы – длинные-предлинные нитки бус.

 И самое главное – здесь была блестящая ярко-красная звезда.

 Мать встала на табуретку и прикрепила звезду на самой маковке.
   – Теперь только свечек бы… – сказала бабушка.

 – Ну, а уж где свечек раздобыть, ума не приложу.
   В это время пришёл с работы дедушка. 

Он медленно стягивал с плеч ватную стёганку и глядел из кухни на ёлку.
   – О свечках не тужите, – сказал дедушка, – свечки ужо нам учитель из города привезёт. 

Я ему наказывал.
   Таня подбежала к деду:
   – Дедушка, а ты хорошенько наказывал-то? Может, ты плохо наказывал, а он и забудет?
   – Не забудет, – сказал дедушка. 

– Ему и для школьной ёлки надо свечек привезти – как же он забудет?

   Новый год пришёл

   Учитель не забыл – свечек привёз.

 А ещё привез бенгальских огней и дал деду немного серебряной канители и золотого дождя.

   – А когда свечки зажигать будем? – спросила Таня.

   – Вечером, – сказала бабушка. – Как стемнеет на улице, так и зажжём.

   Таня и Алёнка не могли дождаться, когда настанет вечер.

   Они собрали всех своих кукол, нарядили их в самые лучшие платья и усадили под елку.

 А сами они тоже были нарядные.

 Алёнка пришла в новой вязаной кофточке, 

а Таня надела своё самое красивое платье – красное клетчатое с пуговицами на груди.

   В сумерки пришёл Дёмушка и привёл своих товарищей – Егорку, Юру Грачёва и Ваню Берёзкина.

   – Бабушка, смотри-ка, и все мальчишки к нам пришли! – закричала Таня.

   Но бабушка сказала:

   – Ну пусть они тоже на ёлке побудут, они ведь маленькие.

   Мать пришла с работы пораньше, прибралась в избе, накрыла стол белой скатертью.

 Таня украдкой взяла шаль и выбежала на задворки посмотреть, не идёт ли Новый год.

 Но тихо было кругом, неподвижно стояли голые берёзы, и на снежной дороге никого не было.

   – Не идёт ещё! – вздохнула Таня и побежала обратно в избу.

   Скоро на улице совсем стемнело. Бабушка управилась со скотиной.

 Пришёл из конюшни дедушка.

   – Ну вот, скоро и Новый год пожалует, – сказала мать. – Теперь и зажигать можно!

   Мать зажгла на ёлке свечки, и вся изба осветилась. 

Заблестела на ёлке серебряная канитель, засверкал золотой дождик, красная звезда и все конфетки в пёстрых бумажках засветились и засияли.

 Тане показалось даже, что и старые куклы, которые сидели под ёлкой, развеселились и заулыбались.

   – Давайте мы Новому году песенку споём, – сказала мать.

 – Девчатки, начинайте, как я вас учила!

   Таня и Алёнка стали рядом и запели песню про ёлку.

   Дёмушка и мальчики тоже им подтягивали, и получалось хоть и не очень складно,

 зато очень весело.

   Когда спели песенку, мать включила радио, и в избе зазвучала музыка, громкая и весёлая. Такая музыка, что всем плясать захотелось.

   А потом дедушка зажёг серную палочку – бенгальский огонь.

 Ну, уж это было настоящее чудо!

 Огонёк бежал по этой палочке, трещал, и по всей избе разлетались белые искры и белые звёзды.

   Потом палочка сгорела, погасла, и пошёл дымок.

   – Дедушка, ещё зажги! – закричала Таня.

   – Ещё, ещё зажги! – закричала и Алёнка.

   И мальчики закричали:

   – Ещё! Ещё!

   Дедушка зажёг другую палочку, и снова по избе с треском полетели белые искры и белые звёзды. Дёмушка отскакивал от бенгальского огня – боялся, что обожжётся.

 Он не знал, что бенгальский огонь холодный.

   А Таня и Алёнка подставляли ладони, ловили огненные звёздочки и смеялись:

   – А мы не боимся! А мы огонь хватаем!

   Поздно вечером пришла Алёнкина мать и увела Алёнку и Дёмушку домой.

 И Дёмушкины товарищи тоже домой ушли.

 Танина мать всем гостям дала на дорожку по горсти разноцветных конфет. 

Конфеты были круглые, как крыжовник, и розовые и зелёные.

   Таня свои конфеты есть не стала.

 Она высыпала их в блюдце и поставила куклам под ёлку – кукол ведь тоже угостить нужно.

   Свечки на ёлке стали гореть тише. То одна погаснет, то другая. 

Но серебряная канитель и золотой дождик всё ещё блестели и светились.

   – Давайте ёлку гасить, – сказала бабушка, – да за ужин пора.

   Но Таня сказала:

   – Что ты, бабушка! Новый год придёт, а у нас ёлка не горит. И радио пусть играет!.. 

А потом спросила: – А когда же он придёт? 

Уж и свечки стали маленькие, и трескучий огонёк сгорел, а он всё не идёт и не идёт.

 Может, он сегодня не придёт совсем?

   Мать засмеялась.

 А дедушка сказал:

   – Как не придёт? Хоть все ворота запри, но всё равно здесь будет.

   Таня опять потихоньку вышла во двор, опять посмотрела на дорогу.

 Но в деревне стояла тишина, молчали берёзы, и на пустынной дороге никого не было…

   После ужина Таня не хотела ложиться спать.

   – Я не хочу спать, – сказала она, – а то усну и Новый год не встречу…

 Я буду его дожидаться.

   – Дожидаться и в постели можно, – ответила мать. – Лежи и дожидайся.

   Мать повернула рычажок радиоприёмника, и музыка стала тихой и далёкой, как во сне. 

Таня легла. Она смотрела, как мигают на ёлочке последние свечки, и ждала:

 вот заскрипят шаги по морозу, вот стукнут в дверь или в окно…

 Но шаги всё не скрипели, и в окно никто не стучал.

 Последняя свечка на ёлке погасла, и серебряный дождь перестал светиться.

 И Таня сама не заметила, как заснула.

   Тихо было кругом. Все спали – и мать и бабушка.

 А дед ушёл ночевать на скотный двор.

   И тогда вдруг умолкла музыка, и в тишине раздался большой серебряный звон часов.

 Это били часы в Москве, на кремлёвской башне.

   Они пробили двенадцать раз, и на земле наступил Новый год.

  

Николай Носов. Бобик в гостях  у Барбоса. Жил - был пес Барбоска. У него был друг - кот Васька. Оба они жили у дедушки. Дедушка ходил на работу, Барбоска сторожил дом, а кот Васька мышей ловил. Однажды дедушка ушел на работу, кот Васька убежал куда-то гулять, а Барбос дома остался. От нечего делать он залез на подоконник и стал смотреть в окно. Ему было скучно, вот он и зевал по сторонам. «Дедушке нашему хорошо! - подумал Барбоска. - Ушел на работу и работает. Ваське тоже неплохо - убежал из дому и гуляет по крышам. А мне вот приходится сидеть, сторожить квартиру». В это время по улице бежал Барбоскин приятель Бобик. Они часто встречались во дворе и играли вместе. Барбос увидел приятеля и обрадовался: - Эй, Бобик, куда бежишь? - Никуда, - говорит Бобик. - Так, бегу себе просто. А ты чего дома сидишь? Пойдем гулять. - Мне нельзя, - ответил Барбос, - дедушка велел дом стеречь. Ты лучше ко мне в гости иди. - А никто не прогонит? - Нет. Дедушка на работу ушел. Никого дома нет. Лезь прямо в окно. Бобик залез в окно и с любопытством стал осматривать комнату. - Тебе хорошо! - сказал он Барбосу. - Ты в доме живешь, а вот я живу в конуре. Теснота, понимаешь! И крыша протекает. Неважные условия! - Да, - ответил Барбос, - у нас квартира хорошая: две комнаты с кухней и еще ванная. Ходи где хочешь. - А меня даже в коридор хозяева не пускают! - пожаловался Бобик. - Говорят - я дворовый пес, поэтому должен жить в конуре. Один раз зашел в комнату - что было! Закричали, заохали, даже палкой по спине стукнули. Он почесал лапой за ухом, потом увидел на стене часы с маятником и спрашивает: - А что это у вас за штука на стенке висит? Все тик-так да тик-так, а внизу болтается. - Это часы, - ответил Барбос. - Разве ты часов никогда не видел? - Нет. А для чего они? Барбос и сам не знал толком, для чего часы, но все-таки принялся объяснять: - Ну, это такая штука, понимаешь… часы… они ходят… - Как - ходят? - удивился Бобик. - У них ведь ног нету! - Ну, понимаешь, это только так говорится, что ходят, а на самом деле они просто стучат, а потом начинают бить. - Ого! Так они еще и дерутся? - испугался Бобик. - Да нет! Как они могут драться! - Ты ведь сам сказал - бить! - Бить - это значит звонить: бом! бом! - А, ну так бы и говорил! Бобик увидел на столе гребешок и спросил: - А что это у вас за пила? - Какая пила! Это гребешок. - А для чего он? - Эх ты! - сказал Барбос. - Сразу видно, что весь век в конуре прожил. Не знаешь, для чего гребешок? Причесываться. - Как это - причесываться? Барбос взял гребешок и стал причесывать у себя на голове шерсть: - Вот смотри, как надо причесываться. Подойди к зеркалу и причешись. Бобик взял гребешок, подошел к зеркалу и увидел в нем свое отражение. - Послушай, - закричал он, показывая на зеркало, - там собака какая-то! - Да это ведь ты сам в зеркале! - засмеялся Барбос. - Как - я? Я ведь здесь, а там другая собака. Барбос тоже подошел к зеркалу. Бобик увидел его отражение и закричал: - Ну вот, теперь их уже двое! - Да нет! - сказал Барбос.- Это не их двое, а нас двое. Они там, в зеркале, неживые. - Как неживые? - закричал Бобик. - Они же ведь двигаются! - Вот чудак! - ответил Барбос.- Это мы двигаемся. Видишь, там одна собака на меня похожа! - Верно, похожа! - обрадовался Бобик. Точь-в-точь как ты! - А другая собака похожа на тебя. - Что ты! - ответил Бобик. - Там какая-то противная собака, и лапы у нее кривые. - Такие же лапы, как у тебя. - Нет, это ты меня обманываешь! Посадил туда каких-то двух собак и думаешь, я тебе поверю, - сказал Бобик. Он принялся причесываться перед зеркалом, потом вдруг как засмеется: - Глянь-ка, а этот чудак в зеркале тоже причесывается! Вот умора! Барбос только фыркнул и отошел в сторону. Бобик причесался, положил гребешок на место и говорит: - Чудно тут у вас! Часы какие-то, зеркала с собаками, разные финтифлюшки и гребешки. - У нас еще телевизор есть! - похвастался Барбос и показал телевизор. - Для чего это?- спросил Бобик. - А это такая штука - она все делает: поет, играет, даже картины показывает. - Вот этот ящик? - Да. - Ну, уж это враки! - Честное слово! - А ну, пусть заиграет! Барбос включил телевизор. Послышалась музыка. Собаки обрадовались и давай прыгать по комнате. Плясали, плясали, из сил выбились. - Мне даже есть захотелось, - говорит Бобик. - Садись за стол, сейчас я тебя угощать буду,- предложил Барбос. Бобик уселся за стол. Барбоска открыл буфет, видит - там блюдо с киселем стоит, а на верхней полке - большой пирог. Он взял блюдо с киселем, поставил на пол, а сам полез на верхнюю полку за пирогом. Взял его, стал вниз спускаться и попал лапой в кисель. Поскользнувшись, он шлепнулся прямо на блюдо, и весь кисель у него размазался по спине. Бобик, иди скорей кисель есть! - закричал Барбос. Бобик прибежал: - Где кисель? - Да вот у меня на спине. Облизывай. Бобик давай ему спину облизывать. - Ох и вкусный кисель! - говорит. Потом они перенесли пирог на стол. Сами тоже на стол уселись, чтобы удобнее было. Едят и разговаривают. - Тебе хорошо живется! - говорит Бобик, - У тебя все есть. - Да,- говорит Барбос, - я живу хорошо. Что хочу, то и делаю: хочу - гребешком причесываюсь, хочу - на телевизоре играю, ем и пью что хочу или на кровати валяюсь. - А тебе позволяет дедушка? - Что мне дедушка! Подумаешь! Это кровать моя. - А где же дедушка спит? - Дедушка там, в углу, на коврике. Барбоска так заврался, что не мог уже остановиться. - Здесь все мое! - хвастался он. - И стол мой, и буфет мой, и все, что в буфете, тоже мое. - А можно мне на кровати поваляться? - спросил Бобик. - Я ни разу в жизни еще на кровати не спал. - Ну пойдем, поваляемся, - согласился Барбос. Они улеглись на кровать. Бобик увидел плетку, которая висела на стене, и спрашивает: - А для чего у вас здесь плетка? - Плетка? Это для дедушки. Если не слушается, я его плеткой, - ответил Барбос. - Это хорошо! - одобрил Бобик. Лежали они на кровати, лежали, пригрелись, да и заснули. Не услышали даже, как дедушка с работы пришел. Он увидел на своей кровати двух псов, взял со стены плетку и замахнулся на них. Бобик с перепугу выпрыгнул в окно и побежал в свою конуру, а Барбос забился под кровать, так что его даже половой щеткой нельзя было вытащить. До вечера там просидел. Вечером вернулся домой кот Васька. Он увидел Барбоса под кроватью и сразу понял, в чем дело. - Эх, Васька, - сказал Барбос, - опять я наказан! Даже сам не знаю за что. Принеси мне кусочек колбаски, если тебе дедушка даст. Васька пошел к дедушке, стал мурлыкать и тереться спинкой о его ноги. Дедушка дал ему кусочек колбаски. Васька половину съел сам, а другую половинку отнес под кровать Барбоске. "МАША ОБЕДАЕТ "  С.Б. Капутикян   Час обеда подошел, Села Машенька за стол. - Гав, гав, гав! - Кто это к                 нам? - Гав, гав, гав! - Кто это              там? - Это я, ваш верный пес, Ваш Арапка - черный нос. День и ночь Я дом стерег, Наработался, продрог. Не пора ли обедать? - Мяу, мяу! - Кто ж           теперь К нам царапается в дверь? - Это ваша кошка Мурка, Мурка - серенькая шкурка. Я ваш погреб стерегла, Всех мышей перевела, Крыс прогнала из подвала, Наработалась,                    устала. Не пора ли обедать? - Куд-куда, куд-куда!.. - Кто еще              спешит сюда? - Ваша курочка рябая, Я к вам прямо из сарая. Я не ела, не пила - Я яичко вам снесла. Не пора ли обедать? Двери отперты,          и вот Мама всех к столу зовет: Пса Арапку, Кошку-царапку, Курочку рябку. Никому отказа нет, Подан каждому обед: Собачке в миске, В блюдечке - киске, Курочке-несушке - Пшена в черепушке, А Машеньке - в тарелке, В глубокой, не в мелкой.                   ЧЬИ БАШМАЧКИ (Н. Павлова) Наши башмачки стоят на окошке. Прыгнула на окошко киска.  Нюхает наши башмачки.  - Кыш, кыш, киска! Не нюхай наши башмачки! Кыш, кыш! Киска испугалась. Киска повернулась, толкнула башмачки и – прыг! – на пол. А башмачки – бух! – во двор. Лежат башмачки во дворе и плачут: - Где же тут ножки? На кого мы надеемся? Подошел к башмачкам гусь: - Го-го-го! Надевайтесь на мои ножки! - Нет, не наденемся: у тебя ножки красные, между пальчиками тряпочки.  Нет, не наденемся! - Го-го-го! Надевайтесь! - Кыш, кыш, гусь! Не лезь к нашим башмачкам! Кыш, кыш! Вот гусь и убежал. Лежат башмачки во дворе и плачут: - Где же тут ножки? На кого мы надеемся? - Подошел к башмачкам петушок: - Ко-ко-ко! Надевайтесь на мои ножки! - Нет, не наденемся. У тебя ножки гладкие, как палочки, а на пальчиках – острые когти. Нет, не наденемся! - Ко-ко-ко! Надевайтесь! - Кыш, кыш, петушок! Не лезь к нашим башмачкам. Кыш, кыш! Вот петушок и убежал. Лежат башмачки во дворе и плачут: - Где же тут ножки? На кого мы надеемся? Подошла к башмачкам собачка: - Гав-гав-гав! Надевайтесь на мои ножки! - Нет, не наденемся: у тебя ножки лохматые,  везде шерстка и пальчиков не видно. - Собачка, собачка, возьми-ка башмачки. Принеси-ка их нам.  Здесь наша детка. Ждет свои башмачки. Собачка прислушалась, взяла свои башмачки в зубы. - Иди, иди, собачка! Иди, иди к нам! Вот и принесла собачка наши башмачки домой! Вот теперь где башмачки! Вот на чьих ножках! К. Чуковский. " Мойдодыр"                  Одеяло Убежало, Улетела простыня, И подушка, Как лягушка, Ускакала от меня. *** Я за свечку, Свечка - в печку! Я за книжку, Та - бежать И вприпрыжку Под кровать! *** Я хочу напиться чаю, К самовару подбегаю, Но пузатый от меня Убежал, как от огня. *** Боже, боже, Что случилось? Отчего же Всё кругом Завертелось, Закружилось И помчалось колесом? *** Утюги за сапогами, Сапоги за пирогами, Пироги за утюгами, Кочерга за кушаком - Всё вертится, И кружится, И несётся кувырком. *** Вдруг из маминой из спальни, Кривоногий и хромой, Выбегает умывальник И качает головой: *** "Ах ты, гадкий, ах ты, грязный, Неумытый поросёнок! Ты чернее трубочиста, Полюбуйся на себя: У тебя на шее вакса, У тебя под носом клякса, У тебя такие руки, Что сбежали даже брюки, Даже брюки, даже брюки Убежали от тебя. *** Рано утром на рассвете Умываются мышата, И котята, и утята, И жучки, и паучки. *** Ты один не умывался И грязнулею остался, И сбежали от грязнули И чулки и башмаки. *** Я - Великий Умывальник, Знаменитый Мойдодыр, Умывальников Начальник И мочалок Командир! *** Если топну я ногою, Позову моих солдат, В эту комнату толпою Умывальники влетят, И залают, и завоют, И ногами застучат, И тебе головомойку, Неумытому, дадут - Прямо в Мойку, Прямо в Мойку С головою окунут!" *** Он ударил в медный таз И вскричал: "Кара-барас!" *** И сейчас же щетки, щетки Затрещали, как трещотки, И давай меня тереть, Приговаривать: *** "Моем, моем трубочиста Чисто, чисто, чисто, чисто! Будет, будет трубочист Чист, чист, чист, чист!" *** Тут и мыло подскочило И вцепилось в волоса, И юлило, и мылило, И кусало, как оса. *** А от бешеной мочалки Я помчался, как от палки, А она за мной, за мной По Садовой, по Сенной. *** Я к Таврическому саду, Перепрыгнул чрез ограду, А она за мною мчится И кусает, как волчица. *** Вдруг навстречу мой хороший, Мой любимый Крокодил. Он с Тотошей и Кокошей По аллее проходил *** И мочалку, словно галку, Словно галку, проглотил. *** А потом как зарычит На меня, Как ногами застучит На меня: "Уходи-ка ты домой, Говорит, Да лицо своё умой, Говорит, А не то как налечу, Говорит, Растопчу и проглочу!" Говорит. *** Как пустился я по улице бежать, Прибежал я к умывальнику опять. *** Мылом, мылом Мылом, мылом Умывался без конца, Смыл и ваксу И чернила С неумытого лица. *** И сейчас же брюки, брюки Так и прыгнули мне в руки. *** А за ними пирожок: "Ну-ка, съешь меня, дружок!" *** А за ним и бутерброд: Подскочил - и прямо в рот! *** Вот и книжка воротилась, Воротилася тетрадь, И грамматика пустилась С арифметикой плясать. *** Тут Великий Умывальник, Знаменитый Мойдодыр, Умывальников Начальник И мочалок Командир, Подбежал ко мне, танцуя, И, целуя, говорил: *** "Вот теперь тебя люблю я, Вот теперь тебя хвалю я! Наконец-то ты, грязнуля, Мойдодыру угодил!" *** Надо, надо умываться По утрам и вечерам, А нечистым Трубочистам - Стыд и срам! Стыд и срам! *** Да здравствует мыло душистое, И полотенце пушистое, И зубной порошок, И густой гребешок! *** Давайте же мыться, плескаться, Купаться, нырять, кувыркаться В ушате, в корыте, в лохани, В реке, в ручейке, в океане, - ***И в ванне, и в бане, Всегда и везде Вечная слава воде.    Девочка чумазая (Агния Барто, Павел Барто) - Ах ты, девочка чумазая, где ты руки так измазала? Чёрные ладошки; на локтях - дорожки. - Я на солнышке лежала, руки кверху держала. ВОТ ОНИ И ЗАГОРЕЛИ. - Ах ты, девочка чумазая, где ты носик так измазала? Кончик носа чёрный, будто закопчённый. - Я на солнышке лежала, нос кверху держала. ВОТ ОН И ЗАГОРЕЛ. - Ах ты, девочка чумазая, ноги в полосы измазала, не девочка, а зебра, ноги- как у негра. - Я на солнышке лежала, пятки кверху держала. ВОТ ОНИ И ЗАГОРЕЛИ. - Ой ли, так ли? Так ли дело было? Отмоем всё до капли. Ну-ка, дайте мыло. МЫ ЕЁ ОТОТРЁМ. Громко девочка кричала, как увидела мочалу, цапалась, как кошка: - Не трогайте ладошки! Они не будут белые: они же загорелые. А ЛАДОШКИ-ТО ОТМЫЛИСЬ. Оттирали губкой нос - разобиделась до слёз: - Ой, мой бедный носик! Он мыла не выносит! Он не будет белый: он же загорелый. А НОС ТОЖЕ ОТМЫЛСЯ. Отмывали полосы - кричала громким голосом: - Ой, боюсь щекотки! Уберите щётки! Не будут пятки белые, они же загорелые. А ПЯТКИ ТОЖЕ ОТМЫЛИСЬ. - Вот теперь ты белая, Ничуть не загорелая. ЭТО БЫЛА ГРЯЗЬ.

 

                               

Друг детства.

Когда мне было лет шесть или шесть с половиной, я совершенно не знал, кем же я в конце концов буду на этом свете. Мне все люди вокруг очень нравились и все работы тоже. У меня тогда в голове была ужасная путаница, я был какой-то растерянный и никак не мог толком решить, за что же мне приниматься.

То я хотел быть астрономом, чтоб не спать по ночам и наблюдать в телескоп далекие звезды, а то я мечтал стать капитаном дальнего плавания, чтобы стоять, расставив ноги, на капитанском мостике, и посетить далекий Сингапур, и купить там забавную обезьянку. А то мне до смерти хотелось превратиться в машиниста метро или начальника станции и ходить в красной фуражке и кричать толстым голосом:  – Го-о-тов!

Или у меня разгорался аппетит выучиться на такого художника, который рисует на уличном асфальте белые полоски для мчащихся машин. А то мне казалось, что неплохо бы стать отважным путешественником вроде Алена Бомбара и переплыть все океаны на утлом челноке, питаясь одной только сырой рыбой. Правда, этот Бомбар после своего путешествия похудел на двадцать пять килограммов, а я всего-то весил двадцать шесть, так что выходило, что если я тоже поплыву, как он, то мне худеть будет совершенно некуда, я буду весить в конце путешествия только одно кило. А вдруг я где-нибудь не поймаю одну-другую рыбину и похудею чуть побольше? Тогда я, наверно, просто растаю в воздухе как дым, вот и все дела.

Когда я все это подсчитал, то решил отказаться от этой затеи, а на другой день мне уже приспичило стать боксером, потому что я увидел в телевизоре розыгрыш первенства Европы по боксу. Как они молотили друг друга – просто ужас какой-то! А потом показали их тренировку, и тут они колотили уже тяжелую кожаную «грушу» – такой продолговатый тяжелый мяч, по нему надо бить изо всех сил, лупить что есть мочи, чтобы развивать в себе силу удара. И я так нагляделся на все на это, что тоже решил стать самым сильным человеком во дворе, чтобы всех побивать, в случае чего.

Я сказал папе:

– Папа, купи мне грушу!

– Сейчас январь, груш нет. Съешь пока морковку.

Я рассмеялся:

– Нет, папа, не такую! Не съедобную грушу! Ты, пожалуйста, купи мне обыкновенную кожаную боксерскую грушу!

– А тебе зачем? – сказал папа.

– Тренироваться, – сказал я. – Потому что я буду боксером и буду всех побивать. Купи, а?

– Сколько же стоит такая груша? – поинтересовался папа.

– Пустяки какие-нибудь, – сказал я. – Рублей сто или триста.

– Ты спятил, братец, – сказал папа. – Перебейся как-нибудь без груши. Ничего с тобой не случится.

И он оделся и пошел на работу.

А я на него обиделся за то, что он мне так со смехом отказал. И мама сразу же заметила, что я обиделся, и тотчас сказала:

– Стой-ка, я, кажется, что-то придумала. Ну-ка, ну-ка, погоди-ка одну минуточку.

И она наклонилась и вытащила из-под дивана большую плетеную корзинку; в ней были сложены старые игрушки, в которые я уже не играл. Потому что я уже вырос и осенью мне должны были купить школьную форму и картуз с блестящим козырьком.

Мама стала копаться в этой корзинке, и, пока она копалась, я видел мой старый трамвайчик без колес и на веревочке, пластмассовую дудку, помятый волчок, одну стрелу с резиновой нашлепкой, обрывок паруса от лодки, и несколько погремушек, и много еще разного игрушечного утиля. И вдруг мама достала со дна корзинки здоровущего плюшевого Мишку.

Она бросила его мне на диван и сказала:

– Вот. Это тот самый, что тебе тетя Мила подарила. Тебе тогда два года исполнилось. Хороший Мишка, отличный. Погляди, какой тугой! Живот какой толстый! Ишь как выкатил! Чем не груша? Еще лучше! И покупать не надо! Давай тренируйся сколько душе угодно! Начинай!

И тут ее позвали к телефону, и она вышла в коридор.

А я очень обрадовался, что мама так здорово придумала. И я устроил Мишку поудобнее на диване, чтобы мне сподручней было об него тренироваться и развивать силу удара.

Он сидел передо мной такой шоколадный, но здорово облезлый, и у него были разные глаза: один его собственный – желтый стеклянный, а другой большой белый – из пуговицы от наволочки; я даже не помнил, когда он появился. Но это было не важно, потому что Мишка довольно весело смотрел на меня своими разными глазами, и он расставил ноги и выпятил мне навстречу живот и обе руки поднял кверху, как будто шутил, что вот он уже заранее сдается…

И я вот так посмотрел на него и вдруг вспомнил, как давным-давно я с этим Мишкой ни на минуту не расставался, повсюду таскал его за собой, и нянькал его, и сажал его за стол рядом с собой обедать, и кормил его с ложки манной кашей, и у него такая забавная мордочка становилась, когда я его чем-нибудь перемазывал, хоть той же кашей или вареньем, такая забавная милая мордочка становилась у него тогда, прямо как живая, и я его спать с собой укладывал, и укачивал его, как маленького братишку, и шептал ему разные сказки прямо в его бархатные тверденькие ушки, и я его любил тогда, любил всей душой, я за него тогда жизнь бы отдал. И вот он сидит сейчас на диване, мой бывший самый лучший друг, настоящий друг детства. Вот он сидит, смеется разными глазами, а я хочу тренировать об него силу удара…

– Ты что, – сказала мама, она уже вернулась из коридора. – Что с тобой?

А я не знал, что со мной, я долго молчал и отвернулся от мамы, чтобы она по голосу или по губам не догадалась, что со мной, и я задрал голову к потолку, чтобы слезы вкатились обратно, и потом, когда я скрепился немного, я сказал:

– Ты о чем, мама? Со мной ничего… Просто я раздумал. Просто я никогда не буду боксером.

                                                                                                                                         В.Драгунский.

Митя приехал

Детский сад давно уже был на даче, а Митя с мамой только приехали.
— Смотрите, — сказала Люся, — это наш дом, мы с ним тут.
Но Митя смотрел на маму.
— И это наш дом, — сказал Шурик из младшей группы. — Вон смотрите, там у нас всегда всякая еда.
Но Митя смотрел на маму.
— А это вот, — сказал другой Шурик, — кролики тут живут. И петушок живет, и черепашка живет, глядите, забилась, в углу сидит!
Но Митя забился в угол, Митя глядел на маму.
— И грядки у нас, и мы огурцы посадили! — сказала Мариша. — Только огурцы еще не виднеются. А вон кусты у нас какие виднеются, и у них усы! Пойдемте к жукам!
Но Митя подошел к маме.
— И прудик у нас, — сказала Ириша. — Там трава колючая и жаба живет.
Митя хотел посмотреть на жабу, но увидел линкор...
Линкор! Там флажки, там капитанский мостик — и можно залезть!
И Митя залез и стал на вахту, и мама осталась на берегу.
— Полный вперед! — крикнул Митя и покрутил штурвал, и штурвал покрутился. — Лево руля! — скомандовал Митя. — Так держать! — И не держался за маму.

Пусть он сидит

— Моя тачка! — сказал Бориска. — Моя лопата! А в тачке стручки — акация. Хорошо их понатыкать, и будет забор. — Мои! — говорит Бориска.
А Люся тачку тянет.
— Не дам! — кричит Бориска.
А Мариша стручок взяла.
— Не дам! — кричит Бориска.
А Ириша лопату берет.
— Не дам! — кричит Бориска, и плачет, и руками загораживает. Вон их сколько, а он один.
— Пошли, — сказала Люся.
— Пошли, — сказала Мариша. — Будем в трамвае песок возить. И стручков нарвем.
— Нарвем! — кричит Ириша. — Идемте! Пусть он сидит. А мы город построим.
— Построим! — сказала Люся. — И мы его не пустим.
— Не пустим! — сказала Мариша. — А он пусть сидит.
— Пусть! — сказала Ириша.
И ушла. Все ушли.
«А у них лопаты нет», — думает Бориска.
А Мариша совок несет. А Ириша железку несет.
Вон они строят. Разве так надо строить? Он показал бы, как надо строить! Только вот тачка. Стручки. Лопата. Оставишь, а тут возьмет кто-нибудь. Он и сидит. Сторожит. Смотрит.
А они строят.
А он сидит.
А они строят.
А он сидит.

Сто ребят — детский сад

Сто ребят —
детский сад —
жили на даче.
Это значит:

побарахтались в реке,
повалялись на песке,
понастроили ходов
и песчаных городов,
нагулялись вволю
по лесу и полю.

Стали крепки,
вроде репки,
тело
бело
почернело!

Смотрят мамы:
— Где же наши
Саши, Маши и Наташи?
Где же белы ноги-руки?
— Чьи такие эти внуки? —
спрашивают бабушки,
отвечают дедушки:
— Загорели, загорели,
загорели детушки!!!

ОДА О ЧЕЛЯБИНСКЕ

Мой город Челябинск,
край металла и труб,
спасибо, Челябинск,
за нелёгкий твой труд!

Ты ковал свой металл,
трактора и броню,
ты в войне отстоял
землю русскую свою!

Отправлял ты на бой
сынов юных своих
и не счесть нам с тобой
побед танков твоих.

Мой славный Челябинск,
край озёр голубых,
спасибо, Челябинск
За людей золотых!

За танкистов твоих,
героев былых побед,
не щадя жизней своих
нас заслонили от бед.

За твоих мастеров,
за любовь матерей,
за тех сталеваров,
не доспавших ночей.

Мой город Челябинск,
Танкоград дорогой;
славься в веках, Челябинск,

мы все гордимся тобой!!!     

Шинель. (Е. Благинина)

- Почему ты шинель бережешь? -
Я у папы спросила. -
Почему не порвешь, не сожжешь? -
Я у папы спросила.

Ведь она и грязна, и стара,
Приглядись-ка получше,
На спине вон какая дыра,
Приглядись-ка получше!

- Потому я ее берегу, -
Отвечает мне папа, -
Потому не порву, не сожгу, -
Отвечает мне папа. -

Потому мне она дорога,
Что вот в этой шинели
Мы ходили, дружок, на врага
И его одолели.

 

Высотская О. И. - "Мой брат уехал на границу"

Мой брат уехал на границу.

Он пограничник. Он солдат.

Туман ли, вьюга ли клубится,

В ночной дозор идёт мой брат.

Идёт он в темноту ночную

И автомат с собой берёт.
Он бережёт страну родную,
Семью родную бережёт.
Он слышит самый тихий шорох,
Он замечает каждый след.
В глухих лесах, в степных просторах
Нигде врагам дороги нет!
Мой брат не скоро возвратится
Не скоро он обнимет нас,
Но знаю: где-то на границе
О нас он думает сейчас.

"Памятник советскому солдату" Л.Кассиль

 

Долго шла война.

Начали наши войска наступать по вражеской земле. Фашистам уже дальше и бежать некуда. Засели они в главном немецком городе Берлине.

Ударили наши войска на Берлин. Начался последний бой войны. Как ни отбивались фашисты - не устояли. Стали брать солдаты Советской Армии в Берлине улицу за улицей, дом за домом. А фашисты всё не сдаются.

И вдруг увидел один солдат наш, добрая душа, во время боя на улице маленькую немецкую девочку. Видно, отстала от своих. А те с перепугу о ней забыли... Осталась бедняга одна-одинёшенька посреди улицы. А деваться ей некуда. Кругом бой идёт. Изо всех окон огонь полыхает, бомбы рвутся, дома рушатся, со всех сторон пули свистят. Вот-вот камнем задавит, осколком пришибёт...

идит наш солдат - пропадает девчонка... «Ах ты, горюха, куда же тебя это занесло, неладную!..»

Бросился солдат через улицу под самые пули, подхватил на руки немецкую девочку, прикрыл её своим плечом от огня и вынес из боя.

А скоро и бойцы наши уже подняли красный флаг над самым главным домом немецкой столицы.

Сдались фашисты. И война кончилась. Мы победили. Начался мир.

И построили теперь в городе Берлине огромный памятник. Высоко над домами, на зелёном холме стоит богатырь из камня - солдат Советской Армии. В одной руке у него тяжёлый меч, которым он сразил врагов-фашистов, а в другой - маленькая девочка. Прижалась она к широкому плечу советского солдата. Спас её солдат от гибели, уберёг от фашистов всех на свете детей и грозно смотрит сегодня с высоты, не собираются ли злые враги снова затеять войну и нарушить мир.

Анатолий Васильевич Митяев Муравей и космонавт Мурашка, молодой рыжий муравей, жил в муравейнике под плетнём. По одну сторону плетня была бахча, по другую - дорога. На рассвете по дороге ездила машина-молоковоз. Машина была тяжёлая. Когда она ехала, весь муравьиный дом дрожал. Мурашка любил поспать, да как тут спать, если стены дома ходят ходуном! И он вставал раньше солнышка, протирал лапками глаза, подпоясывался потуже и бежал на работу. Работа у него была самая обычная: он ловил гусениц под берёзкой и доставлял их в кладовку. Однажды Мурашка прибежал к берёзке и присел передохнуть. Он сидел и всё поглядывал вверх - не качается ли на шёлковой ниточке зелёная гусеница? Гусеница не качалась. Зато увидел Мурашка, как с неба падает огромное солнце. Мурашка испугался, что солнце сожжёт его, хотел броситься наутёк. И убежал бы, да заметил в середине солнца человека. Мурашка сразу узнал его по комбинезону и шлему. Это Космонавт опускался с оранжевым парашютом. Космонавт приземлился, отстегнул ремни парашюта, снял шлем, подошёл к берёзе. - Здравствуй, берёза! - сказал он, взял в руку ветку и поцеловал листья на ней. Мурашке это не понравилось. Подумать только, здороваться с берёзой, когда тут есть муравей! "Просто он меня не видит", - подумал Мурашка и, подкрутив рыжие усики, забрался на башмак Космонавта, пробежал по ноге, по боку, с бока перелез на рукав, а с рукава на указательный палец. Космонавт увидел Мурашку, улыбнулся: - Доброе утро. Мураш Муравьёвич! Что так рано поднялся? Дела? - Дела... - ответил смущённо Мурашка. - А правда, что Земля круглая, как тыква на бахче? - Правда, - ответил Космонавт. - Я был далеко от Земли и видел - она круглая. - У нас на верхушке Земли хорошо, - сказал Мурашка. - Тут живём мы - муравьи и люди. А внизу Земли никого нет, там все падают с неё. - И внизу земли есть и муравьи и люди, Мураш Муравьёвич. - Ну уж! - засомневался Мурашка. Тут послышался гул мотора. За Космонавтом летел вертолёт. - Прячься скорее, иначе тебя унесёт ветром, - сказал Космонавт и опустил Мурашку за камень. Когда вертолёт улетел и стих ветер. Мурашка побежал что есть духу к муравейнику - рассказать о необыкновенной встрече. МУРАШКА ТАНЦУЕТ Все Мурашкины братья и сестры, все дедки и бабки, все племянницы и племянники, дядьки и тётки тоже видели Космонавта. Но поговорить с ним, посидеть на его пальце - такая честь выпала только Мурашке. И хотя он был обыкновенным рыжим муравьем, все стали относиться к нему с большим уважением. А сам Мурашка решил, что ему теперь море по колено и он будет делать только приятные дела. Приятным делом для него было танцевать. Он затянул пояс ещё крепче, так, что совсем не стало видно живота, и на листе конского щавеля пустился в пляс... "Пусть танцует, - говорили муравьи, - другой на его месте умер бы от радости". Они думали, что Мурашка, повеселившись, примется за работу. Но Мурашка и не думал приниматься за работу. Он только танцевал. Муравьи рассердились. Вечером они закрыли двери в муравейнике и оставили Мурашку ночевать на улице. - Ага, вы, значит, такие! - кричал Мурашка у запертых дверей. - Ладно. Я сделаю свой муравейник. Лучше вашего! А захочу, найду себе собственную Землю и буду жить на ней один. Мне Космонавт рассказал, какая она. Земля. "Действительно, почему бы не подыскать себе Землю?" - думал Мурашка, вздрагивая от ночного холода. МУРАШКИНА ЗЕМЛЯ Утром другого дня Мурашка отправился выбирать себе Землю. Ему понравилась крупная полосатая тыква. Она висела на плетне и, по мнению Мурашки, была совсем как Земля. Он забрался на тыкву и окончательно уверился в этом: жёлтые полоски на боках тыквы были как пшеничные поля, зелёные - как леса, а на верхушке, в ямке у черешка, скопилась дождевая вода - это было море. Мурашка сплясал на берегу моря. Отдохнул немного и побежал путешествовать. Он решил обежать вокруг собственной Земли, посмотреть, что делается внизу, - может быть, там отыщутся горы или ещё что-нибудь интересное. Мурашка бежал по боку тыквы. Бок у тыквы был скользкий. Мурашка упал со своей Земли на грядку. "Как же так? - потирая спину, думал муравей. - Космонавт говорил, что с Земли упасть невозможно". Мурашка снова забрался на тыкву. Он сел на морском бережку, обхватил голову лапками и стал размышлять, как строить тут муравейник. Он придумал бы, но вдруг тыква вздрогнула и загудела. - Ого! - испугался и обрадовался Мурашка. - Кажется, землетрясение... Моя Земля совсем настоящая... Но это было не землетрясение. Это мальчишка, который шёл мимо бахчи, запустил в тыкву камень из рогатки. НОВАЯ ВСТРЕЧА День проходил за днём. Мурашка бродил по бахче. Лазил на плетень. Иногда добирался до берёзы, но делал всё украдкой, чтобы не попасть на глаза родственникам. Земля-тыква ему надоела. Возвратиться в муравейник не позволяла гордость. Стал Мурашка бездомным. Он уже не танцевал ; веселье пропало, а появилась злость. И когда увидел муравей человека, сидевшего под берёзой, помчался к нему. "Ну и кусну я его... Вот подскочит!" Муравей бежал сквозь чащу травинок и становился всё злее. "В нос укушу!" - грозился он. Мурашка по всем правилам нечестной драки наскочил на человека сзади: пробежал по белой рубашке до воротника, с воротника перелез на шею, с шеи на щёку, со щеки на нос. И только Мурашка изогнулся, чтобы побольнее куснуть, как очутился между большим и указательным пальцами человека. - Старый знакомый! - услышал Мурашка голос. - Что это ты разгуливаешь по моему носу? Мурашка обмер: это был тот самый Космонавт, что опустился тут однажды утром. Рыжий Мурашка от стыда стал красным. - Добрый день!.. - сказал Мурашка, заикаясь. - Опять к нам пожаловали?.. - Захотелось посмотреть на эту поляну, - ответил Космонавт, - и на берёзу, и на тебя, Мураш Муравьёвич. Это не простая штука - встреча с Землёй. Я никогда не забуду такой радости. - А Земля похожа на тыкву? - спросил Мурашка, вспомнив свои огорчения и неудачи на Земле-тыкве. - Я говорил тебе. Похожа и на тыкву, и на мячик, и на воздушный шарик. Как голубой шарик, летит она в Космосе. - И никто не падает с неё? - Никто не падает. - А почему же я упал со своей Земли? - сказал Мурашка, и его голос задрожал от обиды. Выслушав Мурашку, Космонавт засмеялся: - Земля, друг ты мой Муравьёвич, это удивительно! Если нет у тебя важных дел, я расскажу тебе маленькие сказки. - Важных нет, - сказал печально Мурашка. - Рассказывайте. Он устроился на белой пуговице и приготовился слушать. ПЕРВАЯ СКАЗКА Было время, когда с Земли всё падало. Внизу падало вниз. А на верхушке Земли, как это ни странно, падало вверх. Улетало, словно птица. Падали-улетали собаки, если их не привязывали к конуре. Спелые яблоки, сладкие как мед, падали-улетали с яблонь. Яблоки приходилось обрывать незрелыми, в рот не возьмёшь - кислятина! Для людей на улицах были устроены перила. Человек шёл и держался за них. Чтобы не было несчастий с людьми, которые забывали держаться за перила, над городами и деревнями устраивали сетки на высоких столбах. Рассеянные люди падали-улетали в эти сетки. На Землю они спускались по лесенке. А что творилось в доме?! Стулья и столы, если они не были прибиты к полу, падали на потолок. Как видишь, Мурашка, жить на Земле было ещё хуже, чем на твоей тыкве. И люди сказали Земле: "Ты ведь добрая. Сделай, пожалуйста, чтобы мы не падали с тебя". "Хорошо, - ответила Земля, - буду притягивать всё, что есть на мне. Как магнит притягивает гвоздики". Притянула Земля, да так сильно, что люди не могли ноги от дорожки приподнять; птицы прилипли к крышам - не в силах взмахнуть крыльями; вершины деревьев пригнулись к полянам. "Ай-я-яй! - закричали люди. - Очень сильно притягиваешь. Притягивай послабее..." Земля притянула послабее, как притягивает сейчас. И никто уже не падал с Земли. ВТОРАЯ СКАЗКА Но не совсем хорошо было на Земле. И вот почему, Мураш Муравьёвич. Земля висела в Космосе неподвижно, как твоя тыква. И Солнце всегда освещало только одну сторону Земли. Поэтому на одной стороне постоянно был день, а на другой - постоянно ночь. На солнечной стороне зрели тыквы, лимоны, клубника, пели птицы, порхали бабочки, прыгали зайцы. На тёмной стороне даже одуванчики не росли. Когда люди ложились спать, на солнечной стороне они завешивали окна плотными шторами: ведь не уснёшь, если свет брызжет в глаза. А некоторые уходили спать на ночную сторону Земли. И часто просыпали там, опаздывали кто на завод, кто в класс. А многие в темноте набивали на лбах шишки и синяки. Ещё раз попросили люди Землю: "Добрая Земля, не могла бы ты кружиться?" И Земля закружилась перед Солнцем, как кружится девочка, показывая обновку маме. Солнце по очереди освещало то одну сторону Земли, то другую. . У нас, Мураш Муравьёвич, сейчас день. Значит, наша сторона Земли перед Солнцем. Видишь, вон оно какое яркое! А на другой стороне сейчас ночь, и там все спят: и люди и муравьи. ТРЕТЬЯ СКАЗКА Ты говорил, Мурашка, что в твою тыкву попал камень и чуть не убил тебя. А ведь в Землю тоже попадало много камней. В Космосе камни носятся целыми тучами. Как-то Земля сказала людям: "Нужна мне рубашка, чтобы камни не так больно колотили в мои бока. Я вам дважды удружила. Теперь вы помогите мне. Придумайте что-нибудь". За дело взялись стеклодувы. Они сделали Земле рубашку из стекла. Но только обновка была готова, как послышался звон - это посыпалось разбитое стекло. Камень-метеорит пробил в стекле дырку. Все стекольщики, сколько было их, начали вставлять новые стёкла. В одном месте вставят - в другом осколки звенят. Приуныли мастера. Не делать же рубашку Земле из железа! Сквозь железо Солнце не увидишь. "Попробую-ка я", - сказал тогда продавец воздушных шаров и принялся выпускать воздух из баллонов. Около него собралась длинная очередь, но он не обращал внимания на покупателей, всё окутывал Землю воздухом. Воздушная рубашка всем понравилась: сквозь неё видно Солнце, а метеориты застревают в ней и сгорают, будто спички. Продавец шаров любил научные слова. Он назвал рубашку Земли, непохожую на рубашки людей, атмосферой. А после этого занялся привычным делом - стал продавать ребятам шары. ОДНА-ЕДИНСТВЕННАЯ - Что же мне делать теперь? - заговорил Мурашка. - В муравейник не пускают, двери от меня запирают. Конечно же тыква не Земля. Осенью тыкву унесут в деревню и сварят из неё кашу. Семечки поджарят на сковородке. Зимой ребята будут щёлкать их... Ребятам хорошо, у них есть и шубы, и валенки, и шапки. А я зимой закоченею, помру. Мурашка всхлипнул, рыжей лапой вытер глаза. - Посмотри-ка, Мураш Муравьёвич, вверх, - негромко сказал Космонавт. - Что смотреть, - буркнул Мурашка, но вверх всё же посмотрел. С веток берёзы опускалась на шёлковой нити зелёная гусеница. - Я думаю, у тебя есть возможность исправить свою ошибку, - прошептал Космонавт. - Запомни только одно: людей и муравьев много, а Земля - одна-единственная. Ну, счастливой тебе охоты! Когда Мурашка притащил добычу в муравейник, никто ни о чем не спросил его; муравьи понимали, что хвастун уже наказан. Зато сам Мурашка, сдавая гусеницу в кладовку, сказал: - Муравьёв и людей много. А Земля - одна-единственная! И опять муравьи промолчали: они это знали давно. Читать полностью на http://zooclub.ru/tales/98.shtml

«Маша-растеряша», Любовь Воронкова

–   1 из 1   –

Жила-была девочка Маша.

Утром встало солнышко, заглянуло в окно.

А Маша спит.

Пришла мама:

– Маша, поднимайся, Маша, одевайся! Светит солнышко с утра, в детский сад идти пора!

Маша проснулась, открыла глаза:

– Встану – не устану. Я немножко полежу да в окошко погляжу.

А мама опять:

– Маша, поднимайся, Маша, одевайся!

Нечего делать – надо подниматься, надо чулки надевать.

Оглянулась Маша – а чулок-то нет!

• – Где же, где мои чулки?
• Обыщу все уголки.
• Их на стуле нет,
• И под стулом нет,
• На кровати нет,
• Под кроватью – нет…

Ищет Маша чулки, никак не найдёт.

А кошка на стуле мурлычет-приговаривает:

• – Ищешь, ищешь – не найдёшь,
• А разыщешь – так пойдёшь.
• Надо вещи убирать —
• Не придётся их искать.

И воробьи за окном Машу поддразнивают:

• – Опоздаешь, Маша,
• Маша-растеряша!

А Маша всё ищет:

• – И под стулом нет,
• И на стуле нет…

Да вот же они – у куклы в кроватке!

Мама спрашивает:

– Маша, скоро?

А Маша отвечает:

• – Надеваю чулки,
• Обуваю башмаки.

Заглянула под кровать, а там только один башмак стоит, а другого нет!

• – Под кроватью нет,
• На кровати нет,
• И за шкафом нет,
• И под шкфом нет…

А кошка ходит, всё своё мурлычет-приговаривает:

• – Ищешь, ищешь – не найдёшь,
• А разыщешь – так поймёшь.
• Надо вещи убирать —
• Не придётся их искать.

Подошёл к окну петушок и запел:

• – Опоздаешь, Маша, Маша-растеряша!

Стала Маша просить петушка:

• – Петушок, петушок,
• Разыщи мой башмачок!

Петушок поискал-поискал – нет башмачка во дворе.

А башмачок-то вот где – на столе стоит.

Мама спрашивает:

– Маша, скоро?

А Маша отвечает:

• – Вот надену платье
• И пойду гулять я!

А платья тоже нет нигде!

• – В чём пойду гулять я?
• Потерялось платье!
• Платье в горошину, —
• Куда оно положено?
• И на стуле нет,
• И под стулом нет…

А кошка всё своё мурлычет-приговаривает:

• – Ищешь, ищешь – не найдёшь,
• А без платья не пойдёшь…
• Надо вещи убирать —
• Не придётся их искать…
• Опоздаешь, Маша,
• Маша-растеряша!

Но тут Маша увидела своё платье. Обрадовалась:

• – Платье в горошину
• На полочку заброшено!

Мама говорит:

• – Больше ждать я не могу!

А Маша отвечает:

• – Я бегу-бегу-бегу!

Бежит Маша в детский сад, торопится.

А ребята в детском саду уже позавтракали и пошли гулять. Они увидели Машу и закричали:

• – Опоздала, Маша,
• Маша-растеряша!

 

"Мамины профессии" Тёплые вещи быстро и тихо Шьёт для детишек мама-портниха. Доит корову с утра спозаранку В чистом загоне мама-доярка. Зубки больные без всяких уколов Вылечит мама – врач-стоматолог. В детском саду очень много занятий. Мама там няня и воспитатель. В школе не меньше занятий. Смотрите: Ставит оценки мама-учитель. Из корешочка растить не устанет Чудо-растение мама-ботаник. Пишет в газеты статьи и записки Мама-писатель и журналистка. Вкусной колбаски достала с витрины Мама, она – продавец магазина. Плюшки и булочки кушать спешите! Их испекла нам мама-кондитер. Из самолёта прыгает с риском Смелая мама-парашютистка.  За окном Н. Сладков Весной в лесах и полях поют мастера песен — соловьи, жаворонки. Люди слушают их, затаив дыхание. Я знаю много птичьих песен. Услышу — и сразу скажу, кто поёт. А нынче вот не угадал. Проснулся я рано-рано. Вдруг слышу: за окном птичка какая-то возится в кустах.  Потом голосок слышу, да такой приятный, будто две хрусталинки ударились друг о друга.  А потом просто по-воробьиному: «Чив! чив!» Диво! Хрусталинкой — воробьем, воробьем — хрусталинкой. Да всё быстрей, всё звонче! Перебрал я в памяти все птичьи песни—нет, не слыхал такой никогда. А птичка-невидимка не унимается: хрусталинкой — воробьем, воробьем — хрусталинкой! Тут уж и под тёплым одеялом не улежишь!  Вскочил я, отдёрнул занавеску и вижу: сидит на кусте обыкновенный воробей! Старый знакомый.  Он всю зиму летал ко мне на подоконник за крошками. Но сейчас воробей не один, а с подружкой. Подружка спокойно сидит и перышки чистит.  А воробью не сидится.  Он чирикает во всё горло и, как заводной, скачет вокруг подружки с ветки на ветку, как со ступеньки на ступеньку. Тонкие ветки бьются одна о другую и звенят хрусталинками.  Потому звенят, что дождевая вода замёрзла на них тонкими сосульками. «Чив!» — воробей, «дзень!» — сосулька. И так это выходило хорошо и здорово, ей-ей не хуже, чем у заслуженных певцов — соловьев и жаворонков.